Они много пили в тот вечер. На обратном пути меланхолия переправилась в злость. Десятиминутной прогулки хватило, чтобы объяснить Владику, почему его никто не возьмет в экспедицию. Не то что в долгий рейс – но даже в лес за грибами. Всего несколько примеров из жизни – кем был Владик, как он поступал, как с ним обходились. Чего он стоил. Наверное, это было слишком. Потом сделалось стыдно. Но раскаяние опоздало – Владик закусил удила, между ним и Сашкой-черепашкой навеки встала стеклянная стенка.

Значит, с меня все началось?

На взлетную площадку у берега опускался вертолет. Александр отвернул лицо от ветра. Цепь случайностей, сказал он себе строго. Больше не повторится.

И зашвырнул свой бесполезный дневник в море.

* * *

В назначенный день «Метрополия» не появилась. Телескопы, сколько их было, напрасно искали в небе новую звезду.

Информационные службы поспешили успокоить: восемьдесят лет назад было зафиксировано самое большое в истории опоздание императорского корабля, тогда он появился позже на десять суток.

«Метрополию» ждали десять суток, и еще десять суток, и еще. Тридцать дней; за это время обсудили все версии и спрогнозировали все варианты будущего. Кое-кто был даже оптимистичен. В планетарной администрации народились внезапные сепаратисты:

– Мы граждане Варты. Прежде всего – планета, и только потом Империя.

– Не стоит ждать чуда от Императора! Мы живем автономно, более того – мы живем суверенно, и давно пора привести юридический статус в соответствие с этим фактом!

– Пора начинать работу с протоколами. Надо самостоятельно обновить коды и жить дальше – так, будто «Метрополия» никогда не придет!

Правительство колебалось. Протоколы и коды производственных линий считались личной собственностью Императора. Никто не хотел ставить свою подпись под бунтарским приказом: взломать декодеры, начать принудительное обновление. Время шло; срок годности программ истекал, как обычно, в конце двадцатилетия, под Новый год.

* * *

Младший брат Артема, Кирилл, пришел из школы с подбитым глазом и не признавался, что случилось. Врал, что налетел на дверь, которая почему-то не открылась автоматически. Мать поверила, а это означало, что она не в себе.

Ужинали молча. Отец был мрачен. Внутри у Артема звучала хулиганская песенка «Левый задний»: он всегда что-то пел про себя, с младенчества. Это была дурацкая привычка, от которой трудно отучиться. И сейчас в голове само собой брякало залихватское: «Шлеп, дерг, левый задний, тык, шмяк, тише-тише…»

– Мы суверенная планета, – мать нарушила тишину и прервала неслышную песенку. – Рано или поздно это должно было случиться.

Отец сжал губы. Он работал в Министерстве пищевого синтеза, был близок к отраслевой администрации и прежде никогда не болтал лишнего о своей работе. Во всяком случае, при детях.

– Послушай, Люба. Под Новый год устареют все коды. Без обновления слетят пароли. Это значит, что линия синтеза, например, встанет. Не знаю, что у энергетиков, а у нас просто остановится производство! Резервного питания на складах хватит на месяц, ни днем больше! Знаешь, что это означает? Голод!

– Прекрати, – сказала мать, и ее голос дрогнул. – Не городи чушь, пожалуйста.

За столом опять сделалось тихо. Младший брат сидел, облокотившись на руку, прикрыв ладонью половину лица; Кирилл не слушал разговор, ему было плевать на скорый конец света, он заново проживал то, что случилось сегодня в школе. Обязательно разобраться, напомнил себе Артем.

И снова молча запел, непроизвольно, не задумываясь: «Кис, брысь, левый задний, хвост, рост, по лбу крышкой…»

– Правительство не допустит, – мать заговорила снова, – и к тому же у нас есть кибернетики. У нас лучшие во Вселенной кибернетики, вот пусть они и поменяют коды!

– Приказ на декодирование – измена Императору.

– Если Император бросил нас на произвол судьбы…

Мать осеклась. Никогда и никто не говорил об Императоре в таком тоне.

– Император не может так с нами поступить, – сказала мать, будто желая загладить неосторожные слова. – Это невозможно.

Все снова замолчали. Матовые лампы горели под потолком, климатический барьер прикрывал комнату от холодного западного ветра, и желто-зеленые стебли декоративных вьюнков цеплялись за спинки стульев. Так, или примерно так, сидели сейчас миллионы семей, в типовых комнатах с декоративными вьюнками, над типовыми упаковками с синтезированной пищей, с типовым недоумением на лицах: что же будет, если «Метрополия» не придет?!

Мать права, думал Артем. Ключи и коды от производственных линий должны принадлежать тем, кто на них работает. Звезды взрываются, астероиды падают; если «Метрополия» не придет к Новому году, линии встанут…

Кажется, они с матерью подумали об одном и том же – во всяком случае, одновременно подняли глаза и поглядели с одинаковым страхом. Артем тут же сказал преувеличенно громко:

– «Метрополия» придет сегодня или завтра. У нас в университете все так говорят!

– Мы слишком спокойно жили, – зловеще пробормотал отец.

Мать поджала губы. С тех пор как полгода назад она не прошла аттестацию и была уволена с администраторской должности в своем департаменте, – с тех пор она почти не бывала веселой, хотя отец и скрашивал ей жизнь, как мог.

– Сейчас они не подпишут такой приказ. – Отец коснулся панели, и упаковка с недоеденным ужином ушла в утилизатор. – Будут прятаться друг за друга, ругаться и перекладывать ответственность… Но когда линии встанут, когда не будет воды, тепла и света, – тогда они все-таки прикажут вскрыть декодеры, вот тут-то и выяснится, что наши кибернетики ни хрена, простите, не смыслят в имперских кодах! Потому что для того, чтобы обновлять имперские коды, надо быть имперским программистом, а не…

– Извини, – резко сказала мать, – это низкопоклонство перед метрополией.

Отец посмотрел на нее, но ничего не сказал. Кирилл вздохнул и отодвинул почти полную упаковку с ужином.

– Вот мы сейчас не доедаем, – сказал отец. – Оставляем на столе. Избаловались… А вот представьте, что нам придется распахивать землю и выращивать пищу на земле, как дикарям. Убивать животных и есть их…

Кирилл наконец-то вышел из задумчивости. Поперхнулся:

– Как – убивать животных?!

– Ради пропитания!

Мать побледнела и вышла из-за стола, не сказав ни слова. Вслед за ней, воспользовавшись заминкой, поднялся Кирилл. Артем догнал его на пороге спальни:

– Кто тебя ударил? Покажешь мне его?

– Это мое дело, – с достоинством сказал Кирилл. И добавил с неожиданными слезами в голосе: – А если животных убивать, так и вообще…

В этот момент экран в столовой помутнел и сам собой включился, как бывало только в случае экстренных, важнейших всепланетных сообщений. На экране появился пятилетний Кирилл – так был запрограммирован канал, чтобы маленький Кир сообщал семье важнейшие новости.